Бойцы, товарищи мои - Страница 66

Камбулов любит работу журналиста, любит видеть собственными глазами то, о чем пишет, любит чувствовать локтем события. И ему просто везло в этом. Едва вышел из аджимушкайского подземелья, он тут же попросил, чтобы его направили литературным сотрудником в дивизионную газету. Это было глубокой осенью в горах Северного Кавказа. Шли ожесточенные бои. Части гвардейской Таманской дивизии отражали бешеные атаки гитлеровцев, рвавшихся в Закавказье. Одно подразделение гвардейцев попало в окружение. Нужно было рассказать через газету всем гвардейцам, как сражается это подразделение, выполняя святой призыв народа: «Ни шагу назад!» Выбор снова пал на Николая Камбулова и на молодого журналиста замполитрука Федора Шуптиева.

…Деревья, сухие листья и свист пуль. Стреляют со всех сторон. Но Шуптиев верит, что идут они правильно. Верит потому, что накануне Камбулов бесстрашно выбрался из самого Аджим-Ушкая. А однажды он, Камбулов, вынес его на своих плечах из вражеского кольца. Тогда гитлеровцы ворвались в город внезапно. Их танки вошли во двор, где располагалась редакция, и огнем из пушек в упор разрушили дом типографии. Многие погибли. Камбулов и Шуптиев, уцелевшие от вражеского огня, успели забраться на крышу дома. Танки вышли на улицу. Пришлось прыгать с крыши в огород. Шуптиев прыгнул неудачно: вывихнул ногу и идти дальше не мог. Камбулов нес его долго — справа, слева и впереди били фашистские танки и самоходки, — и все же им удалось выбраться из этого пекла.

…Теперь тоже стреляют со всех сторон.

— Вот же наши, — говорит Шуптиев, увидев солдат в окопах.

Но это были враги, они обстреляли их плотным автоматным огнем. Кое-как отползли. И снова попали под огонь. Потом, уже утром, когда оказались в роте, выяснилось, что и наши тоже стреляли по ним — двум журналистам, бродившим в лесу.

Написали очерк: «Там, где советская гвардия обороняется, — враг не пройдет».

Потом Камбулов шутил: «А газетчики прошли…»

Был в жизни Камбулова и такой случай. Однажды в редакцию прибыл Коля Радченко, учитель из украинского села. Прибыл в разгар сильных артиллерийских дуэлей. Требовался очерк об артиллерийских разведчиках, сидевших днями и ночами в боевом охранении нашей обороны. Камбулову не хотелось, чтобы Радченко начинал свою журналистскую работу с такого трудного задания. Они пошли вместе.

Шли долго. Ползком миновали опасное место. Потом снова ползли и снова вставали и шли в рост. Радченко был рад тому открытию, что два снаряда не могут упасть в одно и то же место. Корреспонденты часто сидели в воронках от фугасных снарядов, вслушиваясь, как наши артиллеристы-разведчики передают координаты целей. У Камбулова родился заголовок очерка — «На огненной точке». Радченко одобрил его, но писать очерк пришлось Камбулову одному: уже возвращаясь в редакцию, они были накрыты огнем вражеской артиллерии. Радченко оторвало ногу, а Камбулова — контузило.

Как-то, спустя много лет, от Коли Радченко Камбулов получил письмо. Он прочитал роман «Тринадцать осколков» и принял автора за однофамильца Камбулова, ибо все время считал его погибшим тогда под артобстрелом.

Николая Камбулова называют журналистом переднего края. Это действительно так. На фронте его корреспондентский пункт находился в стрелковой роте или батальоне. Он дважды высаживался с подразделениями первого эшелона на Керченский полуостров. Катер, на котором он находился, был взорван вражеским снарядом: пришлось вплавь добираться до берега. Вместе со штурмовым отрядом взбирался на Сапун-гору и в числе первых вошел в Севастополь. В корреспонденции «Сквозь огонь, бетон и железо», опубликованной в газете Приморской армии «Вперед, за Родину», Николай Камбулов в то время писал: «Три раза мы поднимались и три раза залегали под ураганным огнем противника. Перед гвардейцами возвышалась сплошная стена бетона и железа. Казалось, что нет сил, которые могли бы сокрушить, протаранить укрепления врага. Но вот впереди вдруг появился рядовой Аскеров. В руках у него было Красное знамя… И тогда мы поднялись в четвертый раз. „Знамя впереди!“ — раздался зычный голос гвардии старшего лейтенанта Сапожникова. Грозная волна гвардейцев захлестнула вражеские траншеи и доты. А знамя, переходя из рук в руки, развеваясь, плыло все дальше и дальше, туда, на вершину Сапун-горы. Теперь уже никто не мог остановиться, даже раненые продолжали бег, а убитые падали лицом к Севастополю».

И после, когда окончилась война, когда Николай Камбулов работал уже в центральных военных газетах — в «Красной звезде» и «Советской авиации» — он по-прежнему не менял местонахождения своего корреспондентского пункта: летал ночью и днем на самолетах, бывал в самых отдаленных воинских гарнизонах, на учениях, трясся в танках и бронетранспортерах…

Осмысление героического, привязанность к людям, сильным духом, к человеку в погонах продолжались и не слабели.

II

Писать книги Николай Камбулов начал с некоторой робостью: отягощенный увиденным и пережитым, он как бы стеснялся своего богатства. В 1954 году вышли его две маленькие книжки, как бы на пробу. Проба удалась. Обе они получили много хороших откликов читателей и прессы. Но это была все-таки публицистика, хотя и художественная.

И это было все же не то. Не то, что волновало душу, не то, что видел на войне. О первом периоде Великой Отечественной войны создано немало книг. Написал повесть и Николай Камбулов. В основу этого произведения он положил события самого трудного периода и места грозных 1941 и 1942 годов — Крымский фронт, точнее, не весь фронт, а его частичку — бои в районе ныне ставшего легендарным поселка Аджим-Ушкай. Повесть «Подземный гарнизон», пожалуй, была первым художественным произведением в нашей литературе о начальном периоде войны, не считая, конечно, книг, созданных непосредственно в годы самой войны.